Перевод (Тони/Фил, PG-13, мини)

[phil-coulson]

Надеюсь, мой пост не нарушает правил соо.

Название: Till the morning comes
Автор: everythingispoetry
Переводчики:  Пилар Тернера,  Wednesday_@ddams (на других сайтах - AXEL F)
Оригинал: здесь
Пейринг: Тони Старк/Фил Коулсон
Рейтинг: PG-13
Жанр: Drama
Размер: мини
Статус: закончен
Саммари: В марте тысяча девятьсот восемьдесят девятого года Тони Старку восемнадцать, и он влюбляется дважды – в город и в парня.

В марте тысяча девятьсот восемьдесят девятого года Тони Старку восемнадцать, и он влюбляется дважды.

Несколько лет назад он поклялся себе, что никогда не влюбится — времена были сумасшедшими и захватывающими, но совершенно не годились для любви. Вот шестидесятые — совсем другое дело, или сороковые с их сплавленными воедино драмами военными и любовными, может, даже двадцатые. Но только не это угасающее десятилетие Интернета, MTV, СПИДа и кожаных шмоток.

Один раз Тони уже влюбился — когда создал своего первого мини-робота — и сразу понял, что это навсегда. Он ведь был и оставался изобретателем и скорее умер бы, чем потерял себя — свои мозги, свою работу, свои творения.

Но сейчас происходит нечто иное.

Он возвращается из годичного путешествия по Европе. После того, как в семнадцать он окончил Массачусетский технологический институт, Тони полгода работал в «Старк Индастриз» в Калифорнии, прежде чем решил уйти и попутешествовать, посмотреть мир. Открыть для себя что-то новое. Познакомиться с новыми людьми. Свободно вздохнуть.

В марте восемьдесят девятого он возвращается в Нью-Йорк, чтобы впервые с тех пор, как ему исполнилось семь, провести здесь больше, чем пару недель.

Нью-Йорк, с его улицами, продуваемыми в эти первые весенние дни соленым ветром, с новой дерзкой музыкой, звучащей после заката, с вечным шумом метро, с океанскими приливами и отливами под ногами, крадет душу Тони, а он даже и не думает противиться этому. Он отдал бы ее добровольно за то, что получает взамен — чувство принадлежности. Он ощущает себя так, словно всю жизнь прожил в этом городе.

— Мы никогда не забудем этот вечер, — говорит Шерил, когда они с Тони выходят из клуба после концерта.

Тони согласно кивает, потому что она права: сегодняшний вечер никогда не повторится. Подобный опыт случается лишь раз в жизни. Он смутно осознает, что в следующий раз скажет то же самое, но это не имеет никакого значения, потому что в его венах вместо крови все еще течет музыка, сердце бьется как сумасшедшее, а глаза блестят от возбуждения.

А затем он замечает какого-то парня, может, лет на пять старше его самого, который стоит, прислонившись к стене. У того короткие темные волосы, в зубах сигарета, а руки засунуты в задние карманы рваных джинсов.

Шерил говорит что-то и целует его; Тони отвечает на поцелуй, не сводя взгляда с незнакомца. Она сует ему косячок, и он рассеянно затягивается, а потом Шерил берет его за руку и тащит сквозь толпу.

— Пойдем ко мне, — говорит она и снова целует его, а Тони улыбается ей и оглядывается, пытаясь высмотреть в толпе того парня, но он, видимо, уже успел уйти.

Они трахаются, забивают косячки и спят, так что Тони уходит из ее квартиры только когда начинает светать. Шерил не возражает — она легко очарует любого парня, какого только захочет, с ее-то нежными губами, светлыми волосами и ногами, растущими чуть не от ушей. Да и ни о чем другом, кроме секса на одну ночь, и речь не шла. Так и проще, и интереснее, а Тони готов на все, чтобы только было интересно.

Таким гениям, как Тони, все слишком быстро надоедает. Единственное, что держит его в тонусе, это работа: создание новых форм жизни, таких, как Дум-Е (тот не возражает против дурацкого обращения «Думми», он ведь развивающийся искусственный интеллект и понимает, что это ласковое прозвище).


* * *
Тони возвращается в свою квартиру, хотя это слишком лестное название для чердака, который он снимает в одном из старых бруклинских домов. Открывает дверь, и в нос бьет запах сырости и машинного масла; из окна льется бледный свет, придающий комнате какой-то нереальный вид. Повсюду разбросаны детали, с которыми он работает, и Тони приходится ступать с осторожностью, чтобы не раздавить что-нибудь нужное.

— Эй, Думми, — приветствует он робота, который поднимает руки и что-то неслышно лопочет. — Да знаю я, что поздно уже… то есть рано… в общем, я ложусь спать. У Шерил хорошо если пару часов вздремнуть удалось, — продолжает он, раздеваясь, пока не остается в одних трусах. — Где Лола?

Дум-Е замирает на мгновение, а потом тычет клешней в сторону кухонного уголка. Ну да, конечно: Лола, крошечный серый котенок, которого Тони несколько дней назад подобрал на улице, вопреки кошачьей природе очень любит воду, так что большую часть времени проводит в раковине.

Тони подходит к раковине, осторожно берет в ладони Лолу, а потом ложится спать, устроив котенка рядом с собой.


* * *
В следующий раз Тони идет на концерт один. Конечно же, в зале полно девушек и парней, с которыми можно было бы провести вечер, а потом и ночь, но сегодня Тони не тянет общаться. Он выбрался из дома только потому, что, казалось, даже робот не одобряет непрерывного сидения в четырех стенах и бесконечной работы, иногда разбавляемой бутылочкой-другой и прослушиванием виниловых пластинок, коих у Тони набралась целая коллекция. В последние дни у Тони болят не только руки, но и все тело — слишком много часов он провел, сидя на корточках. Он подолгу смотрит на город из больших окон, устало наблюдает за восходами и закатами, медленно моргая и щипая себя, чтобы убедиться, что это реальность, а не какой-то странный сон.

Когда он выходит из дома, уже девять, и он, конечно, опаздывает, только это неважно: кто бы сегодня ни выступал, они тоже опоздают. Все приходят и уходят, когда заблагорассудится. Правила существуют, но они не живут по правилам.

Концерт проходит в одном из малолюдных клубов Манхэттена. Станция метро находится в довольно неблагополучном районе, но Тони не боится — он никогда не боялся. Этому и научил его город за последние несколько недель: быть осмотрительнее, злее, резче во всем, что он делает.

Нью-Йорк не признает компромиссов.

Тони знает, что он самый везучий ублюдок в этом городе. Пусть даже он не живет в одном из отцовских домов — Тони с негодованием отверг эту идею, стоило Говарду только заикнуться об этом — и не ходит по модным ресторанам. Зато он может делать все, что только захочет, вместе с двумя своими лучшими друзьями, ни один из которых даже не человек, в эпоху, когда возможно все.

— Я тебя здесь раньше не видел. Выглядишь усталым, — говорит кто-то у него за спиной, когда он покупает пиво. Здесь никто не интересуется, сколько тебе лет, так что ему не нужно выставлять себя идиотом и улыбаться дурацкой улыбкой.

— Ты всегда так запросто ко всем обращаешься? — не оборачиваясь, отвечает Тони вопросом на вопрос, сжимая мозолистыми, покрытыми ожогами пальцами бутылку и наслаждаясь ощущением стекающих по коже холодных капель воды.

— Только когда знаю, что это сойдет мне с рук, — отвечает мужской голос, и кто-то садится рядом с Тони.

Как бы там ни было, он прав. Концерт будет поздно, и все уже успели побаловаться наркотиками.

— Мне нравится твой изнуренный вид, — продолжает голос, Тони наконец оборачивается — и замирает.

Это парень, которого он видел той ночью с Шерил. Тони узнал бы его везде.

Все-таки Тони и правда везучий ублюдок.

Теперь, стоя гораздо ближе, он видит, что на незнакомце одежда с заклепками, что у него густые ресницы и светло-голубые глаза. Он одет в такую же куртку и джинсы, как и Тони, и сейчас занят тем, что скручивает себе косячок.

— Часто здесь бываешь?

— Достаточно, чтобы знать завсегдатаев.

— Я видел тебя три недели назад…

— В том странном клубе в Бруклине, да, я помню. С тобой еще была блондинка.

— Ничего себе, — Тони еле слышно вздыхает и делает глоток пива, перед этим убедившись, что бутылка не выпадает из рук. Ожог на правой ладони оказался довольно болезненным.

— Да ничего особенного, на самом деле. У меня просто хорошая память на лица, — объясняет парень. — Почему ты не забинтовал ее?

— Ты про руку? — спрашивает Тони, поднимает взгляд на незнакомца и смеется. — Да ну, ерунда, со мной такое бывает время от времени. Да и бинты закончились.

Это правда. Когда рядом был Роуди, то следил за тем, чтобы у Тони всегда имелась укомплектованная аптечка со средствами первой помощи. А теперь, раз уж Дум-Е не может выйти из дома, прикинувшись человеком, некому позаботиться о безопасности Тони, когда он решает наплевать на все правила ради очередной идеи.

Так проходит его жизнь: от восхода до заката, а потом снова до восхода Тони вдыхает влажный воздух города и пытается создать что-то, что вознаградит его за все старания.

— Это глупо, — заявляет парень и сует косяк в уголок рта. — Вот, — добавляет он, вынимая из одного из многочисленных карманов куртки скрученный в рулон бинт. Тони протягивает руку, и парень накладывает повязку на поврежденную кожу — аккуратно и умело. Выражение его лица меняется, руки двигаются быстро и ловко.

На скуле у него Тони замечает начинающий выцветать кровоподтек, а на костяшках пальцев — ссадины.

— Много дерешься? — спрашивает Тони, потягивая пиво из бутылки, которую теперь держит в левой руке.

— Время от времени.

— Просто на улицах, или у вас есть что-то вроде бойцовского клуба? — ухмыляясь, интересуется Тони.

— И там, и там, — отвечает парень, раскуривая косячок и передавая его Тони, который отрицательно мотает головой. Как-то он уже взял наркотики у незнакомца, и ему совершенно не хочется испортить пребывание в Нью-Йорке аналогичным опытом. — А ты?

— У меня есть друг, — говорит Тони. — В Бостоне. Вот он умеет драться.

— Хочешь посмотреть, как дерутся здесь?

— Да, черт возьми, — соглашается Тони и встает, оставляя бутылку на барной стойке. — Я Тони, — говорит он, когда они выходят на улицу и наконец-то можно вдохнуть полной грудью. Воздух пахнет морем и солью.

— Я Фил, — отвечает парень. — Нам придется пройти несколько кварталов, — добавляет он, и Тони кивает. Концерт давно забыт. В клубах и концертных залах намного меньше музыки города, чем на улицах, в голосах людей, которые говорят, поют, орут, в топоте шагов и рокоте автомобильных двигателей.

Фил дерется очень хорошо.

Знай Тони некоторые из его приемов в студенческие времена, это помогло бы ему избежать нескольких не слишком приятных ситуаций и парочки поездок в больницу.

Но в те времена он не искал драки с другими — скорее боролся с собой.

— Пойдем, приведешь себя в порядок? — спрашивает Тони, когда народ рассеивается и они с Филом остаются одни на пустой улице. Фил прячет в карман деньги, которые только что выиграл, и вытирает кровь с губы тыльной стороной ладони.

— Нет, со мной все хорошо…

— Ну да, только у тебя три ссадины, и это я еще не вижу, что делается под одеждой, — говорит Тони, приподнимая бровь.

— Теперь ты будешь заботиться обо мне как мать родная?

— Просто решил отплатить тебе, — смеется Тони. — Ты же первый начал.

— Ты несносный ребенок, — объявляет Фил, делая шаг в сторону и закуривая. — Неужели никто тебе этого не говорил?

На секунду Тони задумывается, должен ли он сказать: «Что ты, ни одна живая душа» — или же «Да каждый, кого я встречал в своей гребаной жизни», так что в конце концов он просто пожимает плечами.

— Что ж, мы будем на этом же самом месте в это же самое время в следующую субботу, — говорит Фил, надевая куртку поверх грязной, заляпанной пятнами крови футболки. — Приходи, если тебе понравилось, — добавляет он — и через мгновение исчезает во тьме улицы, как будто был всего лишь тенью.


* * *
Но Тони не приходит.

Он вместе с Говардом должен присутствовать на конференции, а потом на торжественном вечере в честь новейших изобретений компании — и делать вид, что не имеет ничего против руки Говарда, обнимающей его за плечи.

Говард чувствует себя как рыба в воде, он, как и всегда, очаровывает толпу, всех и каждого, от милой девушки до немолодого ученого, но Тони научился подмечать детали, которые говорят о многом — пусть даже говорят только ему. Мария не пришла, а значит, все не так уж и хорошо.

К концу вечера Говард напивается в хлам и исчезает куда-то с девушкой, судя по виду, ровесницей Тони.

Тони возвращается в свою захламленную квартирку, где Лола все так же спит в раковине. Он пьет, пока может удерживать стакан, не проливая его содержимое, и внезапно осознает, что делает сейчас то, за что ненавидит собственного отца, а когда просыпается утром в субботу, то знает, что проведет весь день, лежа в тишине и периодически обнимаясь с унитазом.


* * *
В следующую субботу он едва не забывает о встрече с Филом, потому что перед этим проводит двое суток за созданием механизма управления для своего нового проектного робота. У него нет времени, чтобы помыться или поесть, поэтому он надевает старую футболку, не обращая внимания на черные пятна на руках, и толстовку, чтобы скрыть под капюшоном испачканное лицо.

— Надеюсь, приглашение еще в силе, — приветствует он Фила, который с умеренным интересом наблюдает за ходом боя, сидя на тротуаре. Тони садится рядом и закуривает.

— Тебе повезло — оно в силе, — сухо комментирует Фил, сохраняя невозмутимое выражение лица.

— Ты сегодня будешь драться?

— Нет, пару дней назад меня здорово пнули по ребрам, — отвечает Фил, и Тони мысленно ругает себя за то, что не заметил напряженной позы Фила — спина у того слишком прямая, а руки обхватывают грудь в защитном жесте.

— Хочешь, я помогу тебе наложить бандаж?

— О, а ты хоть и ребенок, но с опытом, да? — спрашивает Фил, беря сигарету из рук Тони и затягиваясь.

— А кто сейчас без опыта? — парирует Тони и лезет в карман еще за одной сигаретой. Некоторое время они сидят рядом, глядя на бойцов и обмениваясь редкими комментариями. На дворе апрель, и хоть и сухо, но холодно, правда, они не обращают на это внимания.

Проходит больше двух часов, бои заканчиваются, и Тони с Филом остаются в одиночестве.

— Хочешь зайти ко мне выпить?

— У тебя есть что-то особенное? — спрашивает Фил, приподнимая бровь.

— Еще бы, — Тони смеется. — Совершенно особенное.

— Где ты живешь? — спрашивает Фил, неловко вставая и снова складывая руки на груди.

— В Бруклине. Единственный район, где я смог найти более-менее приличную квартиру с подходящим видом. Да и соседи, кажется, не против, если я начинаю шуметь по ночам.

— С подходящим видом? — спрашивает Фил, и в его голосе слышатся нотки любопытства.

— Ну, как тебе сказать — Тони ухмыляется и засовывает ледяные руки в карманы толстовки. — Я хотел, чтобы окна квартиры выходили на запад.

— Почему?

— Мне просто так нравится, — Тони пожимает плечами и ведет Фила к станции метро. Дорога до квартиры Тони занимает у них целый час, и почти все это время они молчат, слушая шум города.

Впервые Тони спустился в метро несколько недель назад. Если бы раньше он сказал Говарду, что хочет ездить на общественном транспорте, а не на лимузине с водителем, тот рассмеялся бы и назвал бы это глупостью. Так что Тони никогда ничего подобного и не говорил.

Он любит острые ощущения; на некоторых станциях в неблагополучных районах может быть небезопасно, но это даже хорошо. Это заставляет его чувствовать себя живым. Многое из того, что ему открывается, стоит риска. Мать научила Тони видеть и ценить красоту в любом ее проявлении, и ему иногда хочется избавиться от этого дара, потому что постоянный поиск красоты похож на проклятие.

— Выглядит сюрреалистично, — заявляет Фил, как только Тони открывает дверь и включает свет.

На мгновение Тони представляет, как это видит Фил: большая комната с минимумом мебели, голые стены и пол, уставленный бесконечными ящиками с оборудованием, случайными деталями и обрезками, которыми Тони пользуется для работы, и лежащие повсюду инструменты, в том числе автоген и циркулярная пила. У них у всех есть имена, но Тони никому не выдаст этот секрет.

Думми тихо щебечет с другого конца комнаты что-то приветственное и поднимает руку, отчего Фил едва не подпрыгивает.

— Блядь, это что такое? — спрашивает он, вытаращив глаза, и Тони мягко подталкивает Фила, чтобы он перешагнул порог и можно было закрыть за ним дверь.

— Просто робот. Думми, — произносит он, повысив голос и улыбаясь как сумасшедший. Думми поднимает руку и изображает клешней жест, которому Тони научил его несколько лет назад. — Думми говорит «здравствуй»… о, и Лола тоже, — добавляет Тони, вытаскивая оробевшего котенка из коробки и поглаживая по шерстке привычными движениями.

— Ты не пятиклассница, но все равно назвал кошку Лола? — Фил смеется, достает косячок из куртки и похлопывает по карманам джинсов, ища зажигалку, но Тони забирает у него самокрутку и качает головой. — Что, у тебя нельзя курить?

— У меня есть кое-что получше, — заявляет Тони, подмигивая Филу. С Лолой на плече он идет к кухонному уголку и достает что-то из шкафчика, где хранятся лекарства. Правда, прямо сейчас шкафчик практически пустой, но есть вещи, которые там никогда не переводятся. — Держи. Хорошо помогает.

— Значит, вот так ты решил меня опекать? Уже и наркотики предлагаешь? — издевательски произносит Фил, но принимает из рук Тони таблетки и стакан воды. — Откуда у тебя дома морфий? Ты не похож на плохого мальчика, который украл его из больницы.

— Я могу получить все, что захочу, — отвечает Тони, слегка обидевшись. Может, он и молод, а выглядит еще моложе, чем есть на самом деле, потому что здоровяком его точно не назовешь, но это еще не значит, что он неженка.

Именно так частенько называет его Говард, когда никто не слышит, и Тони больше всего на свете ненавидит, когда кто-то даже предполагает нечто подобное.

— Но я не дам тебе смешивать выпивку с морфием. Я же не идиот, — добавляет Тони и кладет Лолу в ее коробку. На его чердаке больше негде сесть, кроме кровати или компьютерного кресла, поэтому приходится отвоевать у Лолы немного места. — Включим музыку?

— А что у тебя есть? — спрашивает Фил, устраиваясь на кровати со скрещенными ногами.

— Все, что душе угодно. Любая музыка — от пятидесятых до хитов прошлой недели, — отвечает Тони, присев рядом с коробкой, заполненной виниловыми пластинками и компакт-дисками.

— Выбирай сам, — заявляет Фил, криво улыбаясь. По тому, как Фил держится, Тони может сказать, что боль проходит и тот уже начинает испытывать все те приятные ощущения, которые приносит морфий. — Главное, врубай погромче.

— Хорошо, — соглашается Тони и ставит «Ramones» — «Leave home», а потом, смешав себе в чайной чашке водку с тоником, забирается на кровать. Фил с любопытством наблюдает за ним, но, видимо, он уже решил для себя, что Тони странный чувак, поэтому не задает никаких вопросов.

Он то и дело посматривает на Думми, и каждый раз при этом робот машет ему клешней. Хорошие манеры очень важны. Тони вдалбливал это Думми несколько лет.

Они говорят о музыке и боях в Нью-Йорке. Тони узнает, что Фил родом из Чикаго, что он живет в Нью-Йорке почти два года, а Фил — кое-что о путешествиях Тони по Европе, о тамошней музыке, и сумасшедшей политике, и еще о многом, что там творится.

В конце концов Фил засыпает. Тони не снимает с него одежду и обувь — не страшно, если Фил останется в постели одетым. А потом Тони осторожно слезает с кровати и направляется к компьютеру, потому что знает — заснуть ему не удастся. Сегодня одна из тех ночей, когда его одолевает бессонница. Он наливает себе еще водки с тоником и работает — до тех пор, пока солнце не поднимается в небе, и даже не замечает, как Лола вылезает из коробки и засыпает, уткнувшись в шею Фила.


* * *
Когда Фил просыпается, Тони готовит завтрак. Он редко это делает, но после бессонной ночи обязательно нужно что-нибудь съесть, даже если это всего лишь французский тост из черствого хлеба, потому что дома больше нет ничего съедобного.

— Держи, — говорит Тони, придвигая по столу к Филу половинку таблетки. — Улететь ты с этого не улетишь, но болеть перестанет.

— Мне это не нужно, — усмехается Фил и прислоняется к холодной кирпичной стене, наблюдая, как Тони переворачивает гренки.

— Не глупи, — отвечает Тони, покачав головой. — Я никому не скажу, если тебя это беспокоит. Твой секрет умрет со мной. Клянусь.

— Как ты все-таки любишь покомандовать для такого задохлика, — комментирует Фил, и Тони думает, что это смешно — Фил ведь не намного выше его самого, пусть он и более мускулистый и выглядит просто-напросто опасным типом.

— Я учился у лучших, — отвечает Тони, думая о старом добром Роуди. — А теперь возьми таблетку. Ты должен заботиться о своем здоровье.

— Говорит мне парень, который разгуливает с ожогами второй степени.

Тони смеется, Фил хмурится в ответ, но Тони, не обращая на него внимания, ставит на стол большую тарелку с тостами и идет к кровати, чтобы растолкать Лолу и тоже дать ей чего-нибудь поесть. По дороге он открывает окно, и комнату наполняет свежий воздух.

Сегодня точно будет дождь. А Тони любит дождь.

В конце концов Фил проглатывает половинку таблетки, съедает тост и уходит, и Тони не успевает даже ничего у него спросить — впрочем, незаметно засунуть листок со своим телефоном в карман джинсов Фила у него все-таки получается.

Следующие несколько дней он только и делает, что работает и пьет, и пытается уснуть, но сон никак не приходит, и так продолжается до тех пор, пока Тони едва не падает в обморок, но при этом почти завершает работу над корпусом нового робота — он потратил на это много недель. Будущий младший брат Думми.

Когда Тони наконец удается уснуть, просыпается он только через двадцать два часа. За окном вечер. Приняв душ и быстро съездив в фаст-фуд в паре кварталов от дома, Тони наводит на робота последний лоск, чувствуя переполняющую его гордость, а потом выходит из квартиры.


* * *
Фила нигде не видно — ни на концерте, ни в близлежащем баре. Было бы невероятным совпадением встретить его снова. Тони пытается скрыть разочарование.

Так что Тони знакомится с девушкой и проводит всю ночь с ней, перемещаясь из клуба в клуб, слушая музыку, о которой и представления не имел, куря косячки и целуясь. Потом они идут к ней домой и весь день проводят в постели, едят пиццу, слушают до полуночи Патти Смит, а потом снова трахаются. В два часа Тони крадучись выходит из квартиры — его внезапно охватывает непреодолимое желание поработать; он знает, что больше никогда не увидится с этой девушкой, потому что бегства она ему ни за что не забудет. Она явно не из тех немногих женщин, которые понимают — есть вещи, что не могут ждать.

Неважно. Это было просто приятное мгновение, скрасившее ему скуку реального мира, и она это знает.


* * *
Три недели спустя кто-то звонит Тони в три часа ночи, выдергивая его из дремоты.

— Да? — сонно отвечает он, бредя через лабиринт металлических деталей в ванную, чтобы освежиться. Лола совершенно бесшумно следует за ним.

— Тони? — произносит голос на другом конце провода, и у Тони перехватывает дыхание.

— Фил?

— Могу я сейчас приехать к тебе?

— Конечно, — соглашается Тони и машет рукой, отгоняя от раковины пытающуюся забраться в нее Лолу. — Но с чего такая срочность?

— У меня к тебе будет просьба. Хм… личная, — добавляет Фил уже спокойнее.

— Ну что ж, моя дверь открыта, — твердо говорит Тони и вешает трубку. Он не задается вопросом, что все это значит — у него недостаточно данных, чтобы делать какие-то выводы, а в людях он разбирается плохо.

Почти через час Фил стучится в дверь. Тони в это время безрезультатно пытается научить Думми ловить мяч. За трое суток ему удалось подремать всего два часа, поэтому неудивительно, что его движения так же неуклюжи, как у робота.

— Черт, — только и произносит Тони, когда видит, в каком состоянии Фил. Его руки по-прежнему в бинтах, джинсы кажутся еще более рваными, чем прежде, а по всему телу виднеются ссадины и синяки. — Во что ты вляпался? — выдыхает Тони, впуская Фила в квартиру и закрывая дверь.

На мгновение он задается вопросом, что чувствовал Роуди каждый раз, когда сам он приходил к нему после очередной драки; разница разве что в том, что Тони на драку никогда не нарывался. Просто вокруг было слишком много людей, которым он не нравился.

— Я тут подумал, что могу воспользоваться… помощью, которую ты предложил на днях, — говорит Фил. Делает глубокий вдох и кашляет, прижав ладонь ко рту, и Тони видит выступившую на губах кровь. Вот дерьмо. — Это ничего, — успокаивает его Фил со слабой улыбкой. — Просто прикусил язык. Ребра целы.

— Уверен? — с сомнением спрашивает Тони, подходя к кухонному уголку, где на этот раз в шкафчике, к счастью, лежит полностью укомплектованная аптечка. Несколько дней назад он внезапно почувствовал, что стоит пополнить запасы. Непонятно, что это было -проблеск интуиции или удачное совпадение.

— Конечно, мне ли не знать, что бывает, когда сломаны ребра, — с усмешкой отвечает Фил и следует за Тони.

— Садись на стол, — командует Тони и достает из аптечки нужные лекарства. — Лола, а ты сиди там, где сидишь, — добавляет он кошечке, и она — умница — послушно не двигается с места, только тихонько мяукает и смотрит на них с кровати.

— Спасибо, несносный ребенок, — говорит Фил, снимая кожаную куртку, и Тони удивлено моргает:

— У тебя на футболке шит Капитана Америки.

— Спасибо за констатацию очевидного, — отвечает Фил и одним быстрым движением срывает с себя футболку. И умудряется при этом почти не кривиться. На бледной коже Фила виднеются ушибы — свежие, это Тони может сказать точно — и шрамы.

С минуту они молчат, и Тони хватает этого, чтобы убедиться, что дышит Фил довольно ровно.

— Итак, как же получилось, что такой плохой мальчик приходит ко мне за помощью? — поддразнивает его Тони, самым тщательным образом накладывая повязку на торс Фила.

— Я делаю то, что хочу и когда хочу, — сухо отвечает Фил, осторожно вдыхая и выдыхая. — И я хотел еще посмотреть на твоего робота. Он классный. Не каждому выпадает такой шанс.

— Ты это наконец-то понял? — бормочет Тони, заканчивая накладывать повязку и делая шаг назад, чтобы полюбоваться своей работой.

— Я, конечно, далек от СМИ, а уж тем более робототехники и всей этой вашей техномафии, но уж сопоставить твое имя, робота и вообще… это было нетрудно.

— Даже странно, что ты не сразу понял, — отвечает Тони. Сам он об этом никогда не заговаривал, но большинство людей, с которыми он встречался, знали, кто он такой. — Просто ужас, что делает с человеком исчезновение со страниц желтых журнальчиков на целых полтора года.

— С ребенком, — ехидно поправляет Фил. — Тебе восемнадцать.

— Браво, Мистер Детектив, — издевательски произносит Тони и достает два стакана. — Ты принимал обезболивающее?

— Нет.

— Хочешь таблетку?

— Нет.

— Что ж, тогда нас ждет напиток, достойный джентльменов, — заявляет Тони, кладет в стаканы дробленый лед и наливает в каждый виски, который несколько недель назад стащил у Говарда.

— И все-таки я кое-что узнал о тебе, Мистер Загадка, — насмешливо парирует Фил и берет стакан из рук Тони со смесью любопытства и удовольствия на лице. — Хочешь послушать?

— Я весь внимание, — говорит Тони и усаживается на стол, перед этим сбросив с него на пол кое-какие ненужные детали.

Целых полчаса Фил говорит о самых фантастических злоключениях Тони из тех, что известны широкой публике, начиная со времен его детства и заканчивая обучением в Массачусетском технологическом институте. Даже удивительно, как много деталей помнит Фил, но тот пожимает плечами, когда Тони спрашивает его об этом, и отвечает, что у него всегда были хорошая память и цепкий ум. Фил умнее, чем кажется — отмечает Тони, и ему это нравится.

Ему нравится, когда люди приятно удивляют его. Это такая редкость.

— Еще я узнал, что ты играешь за обе команды, — говорит Фил в какой-то момент, кажется, после пятого стакана виски. Тони глухо смеется, что заставляет Лолу поднять голову от подушки, на которой она мирно спала.

— Я думал, плохие мальчики не любят педиков, — замечает Тони, взбалтывая виски в стакане, отчего кубики льда бьются о стенки. Это звучит странно, тревожно в этой будто замершей ночи.

— Я ведь сказал тебе, что делаю то, что хочу, — отвечает Фил и подается вперед, чтобы поцеловать Тони.

Поцелуй удивителен. У него слабый привкус крови и виски, но он удивителен.

Иногда Тони забывает, что он влюблен, а он влюблен, как бы этого ни отрицал, но сейчас он понимает, что это чувство становится почти всеобъемлющим.

— Тебе что, наплевать даже на то, что скажут твои дружки?

— Я сам по себе, — Фил улыбается и придвигается еще ближе, но не успевает поцеловать Тони — тот останавливает его, удерживая за запястья. Поза довольно неловкая, но Фил не возражает.

— Мы ничего не будем делать, пока у тебя не заживут ребра, — заявляет Тони и указывает на кровать. — Иди спать. Сейчас же.

— Ну ты и умник.

— Еще какой, — ухмыляется Тони и бросает взгляд на окно; солнце медленно поднимается из-за зданий, заливая светом открывающийся с чердака вид. Сам же чердак солнце освещает только перед тем как закатиться, но Тони нравится царящий в его логове полумрак.


* * *
Ребра заживают несколько недель, даже если через неделю-другую начинаешь чувствовать себя гораздо лучше — Тони знает это по собственному опыту.

— Останься со мной, — говорит он Филу, когда тот собирается уйти. Все утро Тони бился над написанием кода. Код наполовину готов; он был бы уже закончен, если бы не очередной глупый конкурс, в котором Тони должен принять участие, потому что он Старк и потому что Говард велел ему выиграть.

Тони знает, что лучше не говорить «нет». Однажды он сказал «нет», и это плохо кончилось.

— Что? Почему? — спрашивает Фил, гладя Лолу одной рукой и зачерпывая ложкой кашу из тарелки — другой. У Тони хватило ума выйти сегодня из дому и раздобыть что-то съедобное на завтрак, а может, на обед или ужин, потому что кашу можно есть в любое время.

— А куда ты собираешься пойти? У тебя есть место получше? — удивленно спрашивает Тони, коверкая слова, поскольку держит в зубах провод, но Фил понимает его.

— Думаю, нет, — отвечает Фил. Тони улыбается.

— Иди сюда, подержишь, — просит он, и Фил подчиняется.

Когда Тони заканчивает робота для конкурса, тому, конечно, далеко до механизмов, над которыми Тони работает для себя, но ничего лучше конкурентам все равно не придумать. Во всяком случае, робот отлично выглядит и управляется дистанционно.

— Здорово, — комментирует Фил, положив руки на пульт управления и заставляя робота поднять с пола микроскопический винтик. — Все сложнее, чем я думал… а ты чертовски умен, — добавляет Фил.

— И мне очень, очень скучно, — вздыхает Тони, игнорируя слишком уж проницательный взгляд Фила. Тони восхищается тем, что Филу удалось стать своим среди парней с улицы — в основном ведь там околачиваются мускулистые субъекты с сомнительным нравственным обликом или типы, каждый из которых считает себя властелином мира, а Фил слишком умен, чтобы быть одним из них.

Когда Тони спрашивает, что он забыл в этой компании, Фил смеется, явно позабавленный таким вопросом.

— Мне нравится, когда люди слушаются меня, а они слушаются, потому что понимают — многое я знаю лучше их. А еще я люблю адреналин от хорошего боя.

— Да ты мог бы собрать банду, — смеется Тони и протягивает Филу сигарету.

— Думаю, мог бы, — соглашается Фил, затягиваясь и медленно выдыхая дым. — Кто знает, может, когда-нибудь я и начну командовать какой-нибудь шайкой неудачников.

Они оба смеются. Когда-нибудь.


* * *
Тони отправляется вместе с Говардом на конкурс, и улыбается, и выигрывает. Говард рассказывает журналистам, как гордится сыном, и Тони изо всех сил старается не сбежать и не начать блевать в ванной, потому что ненавидит своего отца. Он чертов трус и поэтому не может просто уйти, наплевав на семью.

Когда-то отношения с Говардом были другими, и маленьким мальчиком Тони любил работать с ним в мастерской, но это было до того, как Говард решил, что Тони уже достаточно взрослый, чтобы перестать с ним нянчиться.

Это было больно, это сбивало с толку, но достаточно быстро Тони привык к новому положению вещей.

Когда Тони возвращается из Калифорнии, Фил все еще остается в его квартире. Тони делает то же, что и всегда после того, как ему приходится проводить время с отцом — напивается до бессознательного состояния.

Точнее, пытается, потому что Фил ему не дает.

— Я не знаю, что случилось, — говорит Фил, помогая Тони снять одежду и перетаскивая его в кровать. Ребра уже достаточно зажили для подобных упражнений. — Но я хочу убедиться, что все в порядке, прежде чем позволю тебе нажраться до белой горячки.

Тони не отвечает.

Он засыпает, чувствуя, как рука Фила обвивает его талию, а Лола улеглась на сгибе локтя.

Они не говорят о том, что произошло.


* * *
— В сентябре я должен буду съехать от тебя, — в один прекрасный день заявляет Фил, когда они с Тони возвращаются домой с очередного концерта. Какая-то новая группа. Тони не утруждает себя тем, чтобы запомнить ее название.

— Почему?

— Ты был прав, когда однажды сказал, что кто-то в итоге заиграется — ну, с парнями на улице.

Тони хмурится. Ему трудно понять, о чем говорит Фил, потому что он опьянен этим чертовым невероятным городом. Это безумие, но Тони чувствует биение города под кожей, и ему трудно дышать, трудно думать, трудно не потерять себя в нем.

Такое иногда случается. Но Тони уже привык.

— Так ты что, выбесил какую-то банду? Или это твои парни хотят тебе отомстить или что-то вроде того?

— Нет, — смеется Фил и толкает Тони в телефонную будку, мимо которой они проходят.

— Хочешь целоваться со мной в телефонной будке?

— Ты читаешь мои мысли, — говорит Фил и кладет руки на бедра Тони, прижимается губами к его губам. Это возвращает Тони к действительности, но он все еще ощущает, как невидимые руки влекут его во тьму города.

Он знает, что сейчас Фил не даст ему ответа.

— Тогда нам стоит заняться лучшим из того, что мы можем, — заявляет Тони, когда они наконец вываливаются из будки и идут домой, промокнув под теплым майским дождем.

— Хочешь побыть плохим мальчиком? — Фил смеется, обнимая Тони за талию и прижимая к себе. Они идут на запад, и мягкий холодный утренний свет ползет по небу за ними. Никогда еще они не вели себя на людях так смело. Тони не уверен, что поступает умно. Но даже если их с Филом фотографии завтра окажутся на первых полосах газет, это того стоит.

Он влюбился, на этот раз по-настоящему. Это того стоит.


* * *
На следующей неделе они идут на «Sonic Youth», и после концерта кровь бурлит в их венах, и это идеально. Фил учит Тони любимым боевым приемам, помогает ему в работе и иногда где-то пропадает большую часть дня, возвращаясь с едой и реже — с виниловыми пластинками. Тони рассказывает ему о компьютерах и немного учит готовить, намеренно не упоминая, что вскоре Фил собирается уйти из этого дома.

Тони приводит домой девушек — для себя и для Фила, потому что, несмотря на то, что происходит между ними, ни один не чувствует, что готов к чему-то большему, нежели поцелуи. Они не говорят об этом, но этого и не нужно. Все просто идет само собой, и это прекрасно.

В день рождения Тони Фил надевает на Думми праздничный колпак и покупает самый дрянной торт, какой только возможно, и они едят его, сидя под лучами закатного солнца, пока сладость не начинает лезть из ушей, а потом Фил ведет Тони на долгую ночную прогулку, и Тони не знает, от чего кружится голова — от этого парня или от этого города.


* * *
В июне, в первый день лета, удостоверившись, что Говард в Калифорнии, Тони берет один из самых быстрых автомобилей из его коллекции, и целый день они с Филом гоняют на огромной скорости по автомагистралям. Это так волнующе и прекрасно, но на этих бесконечных дорогах чего-то не хватает, и когда они возвращаются обратно в Нью-Йорк, Тони в очередной раз напоминает себе, что, когда перебрался сюда, отдал сердце и душу этому гигантскому лабиринту из бетона и стали.

Он почти уверен, что в мире нет лучшего места, чтобы встретить девятнадцатилетие.


* * *
Они бегут под звуки «Teen Age Riot» и в бесконечном потоке других песен. Фил делает реальный мир интересным, и Тони смакует это чувство, отдается ему полностью.

Они бегут, и бегут, и бегут, и пьют чай со льдом, когда, запыхавшись, гонятся за чем-то невидимым и ускользают от чего-то невидимого.

Они бегут, и поют, и дерутся, и целуются, и это все, что им нужно в этом мире.

Они бегут и забывают все, что хотят забыть.

Они бегут, воплощая в жизнь все мечты о здесь и сейчас.


* * *
Хорошо, что Тони не знает будущего, потому что в будущем он потеряет все. Фил умрет. А любое упоминание о Нью-Йорке будет вызывать лишь приступ паники.

Но сейчас у них впереди прекрасное лето. У них есть все, что нужно, чтобы жить.